Гарт Фрэнсис Брет - Счастье Ревущего Стана
Фрэнсис Брет Гарт
СЧАСТЬЕ РЕВУЩЕГО СТАНА
В Ревущем Стане царило смятение. Его вызвала не драка, ибо в 1850 году
драки вовсе не представляли собой такого уж редкостного зрелища, чтобы на них
сбегался весь поселок. Обезлюдели не только заявки и канавы - пустовала даже
"Бакалея Татла". Игроки покинули ее - те самые игроки, которые, как все мы
помним, преспокойно продолжали игру, когда Француз Пит и канак Джо уложили
друг друга наповал у самой стойки. Весь Ревущий Стан собрался перед убогой
хижиной на краю расчищенного участка. Разговор велся вполголоса, и в нем часто
упоминалось женское имя. Это имя - черокийка Сэл - все здесь хорошо знали.
Пожалуй, чем меньше о ней рассказывать, тем лучше. Сэл была грубая и, увы,
очень грешная женщина, но других в Ревущем Стане тогда не знали. И вот сейчас
эта единственная женщина в поселке находилась в том критическом положении,
когда ей был особенно нужен женский уход. Беспутная, безвозвратно погрязшая в
пороке, никому не нужная, она лежала в муках, трудно переносимых, даже если их
облегчает женское сострадание, и вдвойне тяжких, когда возле страждущей никого
нет. Расплата настигла Сэл так же, как и нашу праматерь, совсем одну, что
делало кару за первородный грех еще более страшной. И может быть, с этого и
начиналось искупление ее вины, ибо в ту минуту, когда ей особенно недоставало
женского сочувствия и заботы, она видела вокруг себя только полупрезрительные
лица мужчин. И все же мне думается, что кое-кого из зрителей тронули ее
страдания. Сэнди Типтон сказал: "Плохо твое дело, Сэл!" и, глядя, как она
мучается, на минуту даже
пренебрег тем обстоятельством, что в рукаве у него были припрятаны туз и два
козыря.
Случай был действительно из ряда вон выходящий. Смерть считалась в Ревущем
Стане делом самым обычным, но рождение было в новинку. Людей убирали из
поселка решительно и бесповоротно, не оставляя им возможности прийти обратно,
а, как говорится, ab initio(1) там еще никто и никогда не появлялся. Отсюда и
всеобщее волнение.
- Зайди туда, Стампи, - сказал, обращаясь к одному из зевак, некий
почтенный обитатель поселка, известный под именем Кентукки. - Зайди посмотри,
может, помочь нужно. Ты ведь смыслишь в этих делах.
Такой выбор был, пожалуй, обоснован. В других палестинах Стампи считался
главой сразу двух семейств, и Ревущий Стан - прибежище отверженных - был
обязан обществом Стампи явной незаконности его семейного положения. Толпа
одобрила эту кандидатуру, и у Стампи хватило благоразумия подчиниться воле
большинства. Дверь за скороспелым хирургом и акушером закрылась, а Ревущий
Стан расселся вокруг, закурил трубки и стал ждать исхода событий.
Возле хижины собралось человек сто. Один или двое из них скрывались от
правосудия; имелись здесь и закоренелые преступники, и все они, вместе взятые,
были народ отпетый. По внешности этих людей нельзя было догадаться ни о их
прошлом, ни о их характерах. У самого отъявленного мошенника был рафаэлевский
лик с копной белокурых волос. Игрок Окхерст меланхолическим видом и
отрешенностью от всего земного походил на Гамлета; самый хладнокровный и
храбрый из них был не выше пяти футов ростом, говорил тихим голосом и держался
скромно и застенчиво. Прозвище "головорезы" служило для них скорее почетным
званием, чем характеристикой.
Возможно, у Ревущего Стана был недочет в таких пустяках, как уши, пальцы
на руках и ногах и тому подобное, но эти мелкие изъяны не отражались на его
коллективной мощи. У местного силача на право
